Начнем:)

Я лежал на половиках, вцепившись в подушку, упавшую
вместе  со  мной.  В  комнате  было  совсем  светло.  За  окном   кто-то
обстоятельно откашливался.
     -- Ну-с,  так...  -- сказал хорошо поставленный мужской голос. -- В
некотором  было  царстве,  в  некотором  государстве  был-жил  царь,  по
имени...   мнэ-э...   Ну,  в  конце  концов  неважно.  Скажем,  мнэ-э...
Полуэкт...  У него было три сына-царевича.  Первый...  мнэ-э-э... Третий
был дурак, а вот первый?..
     Пригибаясь, как  солдат  под  обстрелом,  я  подобрался  к  окну  и
выглянул.  Дуб был на месте. Спиною к нему стоял в глубокой задумчивости
на задних лапах кот Василий.  В зубах у него был зажат цветок  кувшинки.
Кот  смотрел  себе  под  ноги  и  тянул:  "Мнэ-э-э..."  Потом он тряхнул
головой,  заложил передние лапы за спину и,  слегка сутулясь, как доцент
Дубино-Княжицкий на лекции, плавным шагом пошел в сторону от дуба.

(Стругацкие А. и Б. «ПОнедельник начинается в субботу»)  http://www.lib.ru/STRUGACKIE/ponedelx.txt

Воспоминания эти заново всплыли на поверхность благодаря статье «Что носили в 90-х»  http://www.pics.ru/chto-nosili-v-90-h

На майские праздники мы с Маринкой Тимофеевой — студентки исторического факультета Иркутского государственного университета —  решили выбраться из Иркутска, из опостылевшей общаги номер шесть на улице Сибирской, и  съездить к ней домой.

 

 

 

 

 

 

В село Алтачей Бичурского района республики Бурятия.  Потому что мы обе родом из Бурятии — только я с геологического севера, а она с аграрного юга.  Маринка — из семейских: потомков староверов, переселенных в Бурятию в середине девятнадцатого века.

Их села всегда были наособицу: очень чистые бревенчатые дома выкрашены масляными красками в живописные цвета, с палисадниками.  Когда семейских сослали  за Байкал, им разрешили самим выбирать места для своих поселений. Дело это было нелегкое: климат в Бурятии  резко континентальный, нужно было найти  долины, где бы вызревала пшеница: и тепла было бы достаточно, и воды.  Такие места нашлись почти на самой границе с Монголией и негласной столицей семейских стала Бичура, знаменитая своей улицей Коммунистической — самой длинной деревенской улицей в мире (18 км).  Семейские принесли в Сибирь замечательный  генофонд.:) Двадцатый век, конечно, подразмыл старые установки: не пить, не курить, не сквернословить, работать в полную силу, — но все равно не смог их победить.

Ехать от Иркутска до Алтачея всего-ничего: ночь поездом до Улан-Удэ, в плацкарте, разумеется, потом полдня рейсовым автобусом (машина сейчас доходит за два часа, но автобус неспешно пилил часов пять).  Это не до Таксимо двое суток в поезде трястись  в объезд Байкала.

Сам Алтачей — он аж  из трех деревень состоит, которые друг с другом в сложных взаимоотношениях с давних времен:).  А Маринкин дом —  на возвышении, да и сам высокий,  из трех окон по фасаду все дворы в округе видны.  Очень похож на вот этот, но еще краше:  http://www.youtube.com/watch?v=wr3az9h5XnY   А вот фотографии Алтачея этого же автора: http://xommep.livejournal.com/115499.html

При доме все, что полагается: и огород на полгектара, и коровник, и свинарник, и курятник, пшеницу выращивают на колхозных полях,  пекут хлеб из своей муки — тот самый, что неделю не черствеет и вкуса бесподобного. В магазинах, как и полагается в девяностые годы, шаром покати, но оттуда требовались чай, сахар да конфетки, всю остальную еду, по большому счету,  сами производили.

(И — отклоняясь в сторону — помню я, как приезжала в Алтачей посмотреть на маленькую Вероничку, Маринкину дочку, которой тогда еще и годика не исполнилось.  И как меня отправляли утром обратно в Улан-Удэ, такси вызвали (по секретному номеру). Валентина Андреевна, чтобы я, не дай боже, с голоду по дороге не умерла за целых два часа, яишенку маленькую  утром сделала — на домашнем сале шкворчащем, пяток яиц.:) Бутербродик со своим маслом и своим мяском  — в пути пожевать.  Представляете длину городского батона? У батона Валентины Андреевны это была ширина.:) А длина — ровно на половину стола и пластали батон, естественно, повдоль, чего мелочится-то.  А какое это все вкусное, я вообще молчу — тут самому пробовать надо, как опишешь, например, знаменитый черемуховый торт? С черемухой в Бичуре и ее окрестностях семейские что только не делают: пироги пекут, торты, ватрушки.  Спелую черемуху собирают, сушат, перемалывают вместе с косточками. Получается такая темная мука пряного вкуса, со специфической горчинкой — как у ликера «Амаретто». 🙂  Для торта нужно много бисквитных  коржей (яиц не жалеть!)  с такой мукой — прослоенных сметаной, взбитой с сахаром. Деревенской сметаной, той, в которой ложка вертикально стоит.  Такому торту ни корица, ни какие другие пряности не нужны, там черемуха солирует. )

Маринка — она семейская, но не совсем.:)  В послевоенные годы правительством Советского Союза было решено укрепить педагогические кадры Бурятии молодыми специалистами.  Юных педагогинь из центральных районов России после институтов и училищ массовым распределением отправляли в Сибирь,  к нам  в республику — годика три всего отработать… Ага.:)  Расстелили в Улан-Удэ перед ними карту — выбирайте школу, какую хотите, работы всем хватит. Новоиспеченный педагог Валя зажмурилась и пальцем ткнула в село поближе, там написано было, что грузовое такси до столицы республики ходит, а уж из Улан-Удэ до дома  самолет. Поработать немного — и домой, на родину, к маме… Приехала  — а тут  синеглазый красавец Севостьян Тимофеев ее поджидает…:)  И Марина Севостьяновна-то наша  — младшенькая из трех.:)

Маринка рассказывала — и ведь всю жизнь мама в Алтачее прожила, сколько поколений односельчан выучила, а все равно «не нашенская».:))) Мы — дети — свои, а она —  сторонняя. Семейские!:)

Ну вот, приезжаем мы, значит, все такие модные. Городские студентки, не хухры-мухры.  Но, надо сказать, май месяц у нас — это не время для сногсшибательных лосин (см. пункт 25 «Лосины» статьи «Что носили в 90-х»:) ). Это время теплых рейтуз с начесом, снег только-только сошел, а кое-где и не сошел. Хорошо, если на первомайскую демонстрацию можно без шапки и перчаток выйти:).  Спортивный костюм и почтикожаная куртка — тоже ничего. Но мы не только модные, мы еще и  интеллектуальные   — последнюю кассету «Наутилуса Помпилиуса»  привезли:).  Севостьян Григорьевич послушал, головой покачал. Только и спросил: «И что, теперь ТАК поют?»:)

Накормили нас с дороги, напоили, спать уложили — а на следующий день мы, как мне помнится, поехали с Маринкой в Бичуру, посмотреть на семейскую столицу, на самую длинную в мире деревенскую улицу (не знаю, почему в Википедии написано 17 километров. Я помню, мне говорили — восемнадцать!:). И там, гуляя по плоскому каменистому руслу речки (Бичуры? Хилка?) — мы встретили Маринкину школьную любовь. С другом. 🙂

Вот тут и надо сказать, почему в эпиграф вынесен эпизод из «Понедельника» братьев Стругацких:). Потому что память девичья — она такая девичья.  Я помню поджарого блондина. В белых кроссовках (см. пункт  11 «Фирмовые кроссовки»:) ).  Отлично помню те кроссовки. Я все помню — кроме имени:)  Как тот кот: э-э-э-… мнэ-э-э-э… Андрей? не Андрей!… Леха? не Леха! Пашка? не Пашка… скажем, Полуэкт… Пришлось звонить Маринке и получать по полной программе: «Как целовалась, значит, помнишь, а как зовут — не помнишь?! Юрка же!»:)))  Блин! Ведь точно — Юрка. Они же оба были Юрки, два закадычных другана. Поэтому я имя и второго Юрки вспомнить не могла.:)

Как это обычно бывает со школьной любовью — там все было очень сложно. Невыносимо сложно.  И невозможно друг без друга, и вместе тоже быть нельзя.  Не расплести этот узел, не разрубить…

А вот у второго Юрки слава-то в Алтачее была… не совсем чтобы вот… До баб он был охочий и для девиц опасный.  Как он сам про себя гордо говорил: «Из породы гончих!»:) Опять же, сколько бы не ахали сегодняшние эстеты «ужасужас!», глядя на тогдашние моды — а ничего не ужас, все по делу:).  Белые высокие кроссовки свою роль играли, как и было задумано, гарантировано привлекали внимание девушек.:)

Встретились, поздоровались, поболтали, расстались. Договорились, что мальчики организуют выход на природу, дабы познакомить заезжую гостью с красотами родного края.:)  На аршан сходим.  Есть в Бурятии — на юге, в сторону Тунки —  всемирно знаменитый Аршан — целебный источник, куда бесчисленными потоками едут туристы из Иркутска и Улан-Удэ.  Но в каждом районе так же есть и свои местные аршаны, не менее целебные:).

Собралась довольно большая компания. Маринкина подруга Тамара со своим бой-френдом, Сергей Касперович (его жена второго малыша ждала, поэтому дома осталась), Юрки, мы с Маринкой.  Сначала долго шли по пересеченной местности в одну сторону. Потом обратно.:)  На аршане чайку попили, семечек пощелкали.:) От самогонки с газировкой, которую мальчики заботливо  приготовили (см. послесловие к статье «Как одевались в 90-х» про спирт с юппи:)) ), мы как-то отказались.:).  Весело было, хохмили много, прикалывались. Все, как надо.:)  Сфотографировались на память, Маринка снимала:

 

 

 

 

 

В чайнике — чай, в баночке, похоже, самогон:), Юрки сидят. И хохмят, хохмят.

Помнится мне, они даже нас на мотоциклах покатали…

У Касперовичей в гостях посидели (а у них сейчас четверо ребятишек!).

Ну вот, а вечером, как стемнело, Юрки пришли дружить с нами на Маринкину лавочку.:) «Дружить» — это такой емкий глагол, обозначающий, как парочки гуляют по деревенским улочкам.:)  Сейчас бы, наверное, сказали «у них отношения»,  тогда скромно говорили «они дружат»:) .

Несмотря на всю сложность и запутанность отношений, Юрка вполне законно дружил с Маринкой и имел полное право прийти на лавочку. Как школьный друг и товарищ.

Второй Юрка, опять же, как Юркин  друг, имел не менее полное законное право прийти с лучшим другом. А чо такого?

Между домом Маринки и домом Юрки, который в белых кроссовках была такая ложбина. Юркин дом стоял на другой улице, параллельной улице Пушкина, на которой жила Маринка.:)  К его дому можно было попасть двумя путями (это важно!) либо короткой дорогой напрямую, через ложбинку, либо длинной — в обход до места, где две улицы соединяются.

Лавочка — место для свиданий безопасное. С одной стороны она вроде как за забором, уже на улице, с другой — практически под окнами избы, под контролем у старших. Да и из других домов простреливается взглядами во всех направлениях.  Опять же, многочисленная детвора, которая на улице непременно толчется — это же шпиёны высшей масти, они все родителям тут же докладывают, как я, пятилетняя,  маме про сестру: «А она уехала с каким-то парнем на мотоцикле! Нет, это не рыжий Морозов!»

Сидели на лавочке, значит, ля-ля-тополя… А как совсем уж сумерки — Юрки нас гулять повели по улочке, чтобы это  — ноги размять.:)  И ловко так они заранее сговорились, что раз — и разделили.  И мы с Юркой очутились около его дома… А Маринки-то рядом нет…

«Да ты не волнуйся, они сейчас подойдут, давай подождем…».

И тут надо сказать, что такое зимовьюшка.:) В центральных и южных частях России подобное строение обычно называют летней кухней.:) А у нас — зимовьюшкой. Бревенчатая избушечка, там печка, стол, кровать, можно жить. По мудрому деревенскому обычаю туда  отселяют подросших сыновей.:)  Пусть там с такими же охламонами слушают свои громко орущие магнитофоны и чинят свои мазутные мотоциклы.:)  Ну и тэ  дэ.

Ну вот, минуя родительский дом, завернули мы в Юркину зимовьюшку — Маринку с Юркой подождать:). А то в другом месте они же нас не найдут, заблудятся!

Ждем, значит, отставших друзей,  разговариваем — и вдруг я понимаю, ОЙ, меня целуют…:)  И чувствуется, вот очень чувствуется, что человек любит и, главное, знает свое любимое дело.:)  Талант… А это всегда впечатляет. Как и белые высокие кроссовки:)

Правда, у меня вдруг резко обнаружилась врожденная (неизлечимая)  астма, которая не предполагает нахождение в закрытом помещении. 🙂  Я могу ждать Маринку — но только на свежем воздухе…:)

Ладно, выбрались на улицу. Ночь, звезды, красота.  Но там же холодно! Алтачейские рыцари не могут позволить, чтобы дама (всего лишь в одной куртке из шкуры молодого дермантина, не считая утепленного спортивного костюма, да) замерзла насмерть. Ее же надо согревать — и своей не менее модной курткой,  и собственным горячим телом.:)

— Ну ладно, я согрелась, спасибо…

— Тогда давай все-ж таки под крышей подождем, буквально секундочку.

Блин, на улице согревают,  в зимовьюшке опять целуют, и как-то надо так это…  —  к двери поближе, подальше от горизонтальных поверхностей держаться… И Маринка куда-то делась!

Маринке в это время второй Юрка изо всех сил заговаривал зубы:).

В общем, поперемещались мы туда-сюда, то под крышу, то под звездное небо, и Юрка загрустил — время-то вытекает, сколько там  еще второй Юрка продержится…

Спросил мрачно:

— Ответь только на один вопрос: ты девочка?

Ну и получил в ответ:

— Не-а.

Возмущенный вопль:

— Ну а какого тогда…?!

Хе-хе, ну вот такой вот я загадочный зверек…:)))  А нефиг к солидной замужней женщине (третий год только официально зарегистрированного брака!) тут с глупостями приставать, разбежался, ага. Ты меня для начала у пиратского папы отбей, если сможешь.

А пиратский папа, надо сказать, всех своих потенциальных соперников побеждал, не шевеля и пальцем, одними только своими безупречными античными пропорциями.:)   Когда он вплывал в поле моего зрения — я зачарованно таращилась на него, как на ожившую греческую статую.:) В моих глазах — он был очень, просто невероятно красив.

У него не было белых высоких кроссовок,  но у него были настоящие французские джинсы песочного цвета!:) Его друг Владька (из Мариуполя) в студенческую пору активно  фарцевал — а в их с пиратским папой  группе учились чернокожие студенты из бывших французских колоний, которые на каникулы домой и обратно ездили строго через Париж.:) И привозили оттуда много чего хорошего.:)  Джинсы были настолько классными, что их нет в приведенном списке модных вещей. Носил их пиратский папа долго, мы их художественно штопали до  последнего.:)

Конечно, не было тогда у Юрки шансов,  до неизбежных  семейных кризисов было еще далеко, стояла самая романтичная пора брака.

Ну вот,  убедившись, что дело не выгорело, Юрка повел меня к Маринкиному дому. Длинной дорогой.:) Чтобы хотя бы те пятнадцать-двадцать минут, пока мы идем, в тех домах, где едва-едва шевельнутся занавесочки на окнах, поверили, что Юрке можно еще одну звездочку на фюзеляже рисовать.:)

Потому что как только мы с Маринкой воссоединимся, весть о том, что Юрику в этот раз не обломилось с городской очень быстро  (без всяких современных социальных сетей) разлетится и по Алтачею, и по Бичуре, и по всему Бичурскому району, Улан-Удэ, Чите и Иркутску:).

Подходим к Маринкиному дому — а там на лавочке никого!

А в это время Маринка, которая уже заподозрила неладное, решительно прервала токования своего Юрки и они короткой дорогой пошли к зимовьюшке.:)

Пришли. Ночь. Звезды.  Дверь закрыта. И непонятно — снаружи ее закрыли или изнутри.:) «Случаи-то разные бывают». (с):)

«Так», — сказала тогда Маринка. — «Если твой кобель Юрка мою Юльку сейчас обидит, не жить ни тебе, ни ему».

А в наших местах с раннего детства приучают людей тщательно выбирать слова и стараться, чтобы они не расходились с делами. Это вам не интернет.

Поэтому Маринкин Юрка знал, что ее слова — не угроза, а план дальнейших действий.

Попытался выломать дверь, а потом полез на крышу зимовьюшки.:)))  Чтобы, видимо, накат разобрать и сверху вовнутрь попасть:).  Он же знал, что у друга задумки-то наполеоновские:).

И тут появились мы с Юркой —  совершившие кругосветное путешествие по Алтачею и вернувшиеся к зимовью короткой дорогой.:)))

Собственно говоря, на этом история и заканчивается. На следующий день была еще деревенская дискотека, но на ней уже ничего особо интересного не случилось.:) А потом мы с Маринкой уехали, первомайские праздники закончились.

У Юрки в белых высоких кроссовках где-то в городе была невеста, он, вообще-то, собирался жениться и остепениться:). Больше мы никогда не встречались.

И Маринка своего Юрку тоже больше никогда не видела, хотя и приезжает к родителям регулярно…  У них обоих все хорошо, но словно судьба разводит, не дает больше встретиться.  Вплоть до того, что в один из последних приездов Маринка в Бичуре вошла в магазин с одной стороны — и в этот же самый  момент, как потом выяснилось, Юрка вышел с другой, сел в машину и уехал. Я же говорю — сложное и запутанное это дело, школьная любовь…

Столько воды утекло, и имена забыла насмерть — а белые кроссовки и поцелуи помню:).

И чувство благодарности осталось — ведь есть что вспомнить на старости лет!:)   Нетрудно догадаться, что впечатления от того майского вечера  легли в основу сцены, где Янтарный целует Пушистую:).  http://booksmarket.org/book/Uliya-Galanina_Hroniki-drakonov-i-ludei—1-Ot-desyatoi-luny-do-chetvertoi.html